Загадка впадины Лао. Соната-фантазия - Страница 46

К оглавлению

С тяжестью на сердце космонавты вышли наружу.

— Нэя говорила, они будут жить. Разве это возможно? — спросил Павел Кузьмич Орта.

Тот склонил голову.

— Кто же их может оживить?

Орт указал вверх, затем притронулся к корпусу звездолета и поднял два пальца.

— Их оживят, когда прилетит ваш второй звездолет? — догадался ученый.

Орт утвердительно кивнул.

Рон и Нэя встретили возвратившихся печально, молчаливо.

— Что случилось? — забеспокоился Маркелов.

Нэя указала на стол. Там лежали обрывки скафандра и рюкзак.

— Неужели Линдей?

Павел Кузьмич подбежал к столу и схватился за голову.

— Да, — ответила Нэя. — Это все, что мы нашли в пещере.

Светлана побледнела и качнулась. Крамов едва успел ее подхватить.

— Тебе плохо!?

— Ничего… Сейчас пройдет…

— Зачем вы его отпустили! — с горечью проговорил Павел Кузьмич.

Нэя подняла голову.

— Линдей не пошел с нами пробуждать вулкан. Когда мы вернулись, его тут не было, — ответила она. — Мы нигде не могли его найти и пошли к аппарату, на котором он прилетел. Оттуда следы привели в пещеру, к озеру.

Нэя умолкла и закрыла лицо руками. Наступила тягостная тишина. Потрясенные гибелью Линдея, космонавты молчали. Нэя отняла руки, по ее щекам текли слезы.

— На берегу все было истоптано, взрыто. Он погиб в борьбе с неизвестными существами, — с усилием проговорила Нэя и разрыдалась.

Павел Кузьмин раскрыл рюкзак и вытряхнул его. По столу рассыпались алмазы.

— Зачем ему понадобились эти камни? — сквозь слезы спросила Нэя. — Неужели они стоят жизни?

— Тебе это трудно понять, — глухо ответил Крамов. — Есть люди, которые стремятся разбогатеть и захватить больше жизненных благ, чем заслужили своим трудом. Вот и он…

— Неправда! — с надрывом выкрикнула Светлана. — Не смей так говорить о нем!

Она бросилась на матрац. Ничего они не знают! Джим хороший, честный! Он не считал возможным остаться в Советском Союзе и жениться на ней, не имея средств! Джим не виноват, что родился и вырос в капиталистической стране, где богатство превыше всего! Он многого еще не понимал! Светлану начала бить нервная дрожь. Зачем! Зачем она так несерьезно отнеслась к его глубокому чувству! Ведь все могло сложиться совсем иначе!

Глава 21

В тишине зазвучал тонкий комариный звон отобразителя мысли, тьма начала рассеиваться. В сильном волнении Крамов сжал руки. Сейчас он увидит восход солнца, восход, которого ожидает с таким нетерпением и… боязнью. Что он ему принесет? Радость признания или горечь отвергнутой любви?…

Из мглы выступили неясные очертания гор, уходящих вершинами к звездам. На фиолетовом небе они казались угрюмыми, черными стражами, охраняющими покой долины, уснувшей под легким покрывалом утреннего тумана.

Широкий просвет между скалами стал принимать зеленоватый оттенок. Над горизонтом побелело. Волнение, овладевшее Крамовым, начало ослабевать. В его душе пробуждалось что-то светлое, радостное…

Какие легкие, певучие тона! Певучие? Откуда эта мысль? Он видит или слышит? Странная, едва ощутимая мелодия зародилась вместе с рассветом, полетела над спящими в долине лесами, над подернутым туманной дымкой озером, над пиками величественных гор. В ней слышались далекие переливы птичьих голосов, волнующие призывы к радости, к счастью. Казалось, это звенят лучи скрытого где-то за горизонтом солнца, чуть слышно напевает пробуждающаяся природа.

Крамов вгляделся и невдалеке, на каменистой площадке у подножья скалы, увидел закутанную в белое покрывало женщину. Обернувшись в сторону рассвета, она низко склонилась, словно пала ниц перед величием восходящего светила.

Заря разгоралась все ярче и ярче. Вместе с ней ширилась, расправляла крылья чудесная песня. Женщина медленно приподнялась и села на согнутые в коленях ноги. Ее голос то замирал на низких грудных переливах, то взлетал чистыми высокими тонами. Зеленоватый оттенок неба сменился светло-голубым. Погасли звезды. Над лесом заклубились, поплыли облачка приподнятого тумана. Голос женщины окреп. Она подняла голову, и Крамов увидел знакомый изящный профиль, черные, как смоль, локоны…

— Нэя! — беззвучно выдохнул он и подался вперед.

Над горизонтом разлилось жемчужное сияние. Предутренняя мгла заползла в чащу леса, в глубокие трещины красноватых скал. Растаяли облака. У озера, над плоскими вершинами причудливых деревьев, закружились большие белые птицы с длинными узкими крыльями.

Нэя выпрямилась во весь рост и протянула руки навстречу восходящей Белой Звезде-Солнцу планеты Энны. Ее голос зазвенел в полную силу.

— Великолепно! Потрясающе! — не удержался Павел Кузьмич. — Это же ритуал встречи Солнца! Удивительно, в какой чистоте сохранилась на Энне древняя земная раса.

— Тс-с! — Крамов и Светлана схватили его за руки сразу с обеих сторон.

Из-за леса брызнули снопы лучей. Нэя вскинула руки, и легкая ткань покрывала соскользнув с ее плеч, упала к ногам. Нэя осталась в одной набедренной повязке. Залитая голубовато-белым светом, она стояла неподвижно, как прекрасное бронзовое изваяние. Только массивные блестящие браслеты чуть вздрагивали на ее точеных руках. Песня замерла на высокой чистой ноте и… все погрузилось во мрак.

Когда вспыхнул свет, Нэя, уже одетая, подошла к Крамову и положила руки на его плечи.

— Люблю! — прошептала она, глядя ему в глаза.

Не помня себя от счастья, Крамов обнял девушку. Их губы слились в горячем поцелуе.

Рон порывисто встал и сбросил с головы полусферу отобразителя мысли, с помощью которой представил людям восход Белой Звезды.